По краешку судьбы, или Космические приключения Зол - Страница 7

Полина взяла распечатки, внимательно посмотрела на них, на монитор, на девушку, снова на распечатки.

- Будь я проклята, если я когда-нибудь видела нечто подобное. Таисия, Рональд, будем оперировать, - скомандовала она. - Все остальные - вон из медпункта.

- Поль, - Джек слабо попытался возразить, - я тут в уголочке посижу? Я не буду мешать.

Глаза железной дамы сверкнули, как молния.

- Может, и оперировать ты будешь? Я сказала - вон! Прямо сейчас! - и, бесцеремонно вытолкнув всех зевак за порог, Полина захлопнула дверь медпункта изнутри.

- Нет, это возмутительно, что она себе позволяет? - вспылил Лаерти. - Кто здесь капитан? Джек, почему ты позволяешь ей с собой так обращаться? Что она о себе возомнила?

Джек устало вздохнул:

- Перестань, Лаерти. Поля - лучший врач, какого только можно найти. Да, она очень строгая, и временами даже грубая. Но она - специалист своего дела. И если кто и может спасти эту девчонку, так именно Полина.

- А я вообще не вижу причин ее спасать. Какое нам дело до хамелеонов? Если только эта девица сказочно богата и мы сможем получить за нее приличный выкуп. Одежда на ней не из дешевых, да и драгоценности.

- Лаерти, ты рассуждаешь как космический пират, - вступился Арчер. - На девушке не написано, что она хамелеонка. Она может оказаться и твоей соотечественницей.

- Да прямо? Мои соотечественницы, Арчер, не разгуливают в вечерних платьях по военным научным станциям вражеской армии. Кстати, где Фил? Что ему удалось выловить из их электронной базы?

- Что-то удалось, но он еще не знает, что именно. Вся информация зашифрована. Он унес все диски в свои казематы - будет колдовать, пока не расшифрует, - вступил в разговор Тони.

Молодой светловолосый юноша двадцати трех лет был новичком в команде Джека. Будучи человеком образованным, находчивым и практичным, он часто имел свое мнение по обсуждаемым вопросам, и нередко - единственно правильное, но, будучи от природы очень скромным и застенчивым, предпочитал свое мнение не высказывать, если его об этом прямо не спрашивают. Особенно же молчаливым Тони был в присутствии напористого Лаерти.

- Убедили, пусть колдует. Может, на этих дисках действительно что-то настолько важное, что они убрали всех свидетелей, включая этих накрашенных кукол, - Лаерти больше не был расположен с кем-либо спорить. - И вообще, я проголодался. Пойду поем. Если будет что-то интересное, меня позовите.

- Непременно, - заверил его Джек. - Я думаю, всем можно разойтись. Я здесь подежурю. И, кстати, по-моему, уже пора заступать новой смене. Марк, ты в каюту управления, Тони, ты сменяешь Гарри. Не забыл? Ну и отлично. Всем остальным отдыхать. Неизвестно еще, что нам новые сутки готовят.

Команда стала расходиться.

Джек тоже отошел от медпункта. Стучаться бесполезно. Полька - слишком строгий и «правильный» врач, чтобы делать какие-то исключения даже для него, капитана.

Джек дошел до бара. Хорошо, что с медпунктом он расположен на одном ярусе, не надо бегать по лестницам. Да и видимость здесь прекрасная, нужно только не закрывать двери - и весь коридор, и вход в медпункт прекрасно просматриваются. Джек налил себе кофе. Он только сейчас почувствовал усталость вторых дежурных суток. «Глаза сами собой закрываются. А часы почти не двигаются. Что там происходит у медиков? Почему так долго?».

- Шел бы ты к себе, Джек, и поспал как человек, - Филипп тоже зашел в бар за кофе.

- Что? Кто? - капитан встрепенулся. Он и сам не заметил, как и когда уснул, склонив голову на стол. - Который час? Где она? Та девушка, с «Парнаса». Она... умерла?

- Не знаю. Не думаю. Еще идет операция.

- Как идет? Все еще? Но они там уже... - Джек взглянул на часы. - Больше шести часов?

- Вроде бы. Значит, так положено. Джек, посмотри на себя. На кого ты похож? Тебе выспаться надо. Ты сейчас все равно ни на что повлиять не можешь. Случится то, что должно случиться. Врачи там, они сделают все возможное. Иди, отдохни. Если что, я тебя позову.

- Но...

- Джек. Не спорь.

Джек устало улыбнулся:

- А знаешь, Лаерти прав. Мне тоже иногда кажется, что на корабле не я капитан, а вы с Полькой.

- Ладно-ладно, иди уже. Потом это обсудим, - и Филипп удобно расположился на своем новом наблюдательном посту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Центральная лаборатория

Андреас Бенцура, практикующий врач лет тридцати пяти, известный ученым кругам по публикациям в области психологии и психиатрии и уже около пятнадцати лет сотрудничающий с военным ведомством хамелеонов, составлял отчет по одному из экспериментов. Время от времени он бросал тоскливый взгляд на окно. А за окном бушевала весна. Саргонд - возможно, самая ласковая в плане климата и уж точно самая красивая планета Империи Хамелеонов - цвел всеми красками жизни. Звуки и запахи просыпающейся природы сводили с ума и пьянили. Казалось, даже фонарные столбы звали гулять. Андреас вздохнул. Работы - много, а значит, сидеть ему здесь до глубокой ночи. Отчет двигался медленно, если вообще двигался. В его маленьком, но уютном кабинете тихо играла музыка. Женский голос надрывно пел о несчастной любви. Андреас отвлекся. Проводя большую часть жизни в лабораториях и кабинетах, не расставаясь с книгами и компьютером, он не только не знал о том, что такое несчастная любовь, но и в целом - что такое любовь. Допущенный к сведениям, составляющим государственную тайну, находясь под пристальным надзором разведслужбы, доктор не мог позволить себе ни бесшабашных друзей, с которыми можно было бы весело прожигать время, ни более-менее постоянную любовницу, ни супругу, верную подругу жизни. Он был одинок. Вся его семья состояла из бабушки по материнской линии, которую ему удавалось навестить не чаще чем раз в год, да шестилетней племянницы Ангелины, чьи родители погибли прошлой весной в аварии. Андреас был официально признан ее опекуном, но видеться с ней часто не имел возможности - работа занимала все его время. Максимум, что он мог, так это выделять баснословные суммы на ее содержание, нанять высококвалифицированную обслугу и учителей. Сам же приезжал в лучшем случае на выходной, а то и реже. Чувство вины не покидало Андреаса. Врач взял со стола фотографию. Из самодельной рамки из морских ракушек на него смотрели двое: он сам и улыбающееся хитрое личико его племяшки. Светлые кудри, голубые глаза - вся в мать, его сестру. «Андреасу от Ангела» - детским почерком старательно выведено внизу фотографии...